Текст взят с сайта Pavluhin-kiber.narrod.ru

Андрей ПАВЛУХИН

ПАЛОМНИЧЕСТВО

Шпиль, сверкая, вздымался над реками и лесами, полями и степью. Там, в последнем пристанище, уединилось божество. Лэйя шел к нему за крупицей знания. Да, жрецы говорили, что Великий покинул Землю, и теперь его дух витает в иных вселенных. Лэйя не верил. Покинув племя и запеленговав Шпиль (именуемый некоторыми Менгиром), он взял на него курс. Шесть недель Вопрошающий скитался по древним руинам среди ржавых покосившихся конструкций и морей битого стекла, превратившегося в сыпучую крошку. Затем, перевалив через гряду холмов, Лэйя оказался на краю безбрежной степи, сухой, трескучей, поросшей ароматными травами. Солнце наливалось закатной краснотой, когда он встретил дикого кочевника. Тюрк гарцевал на приземистом коне, высокомерно поглядывая на путника. Лэйя остановился.

— Что тебе? — спросил он.

— Меня зовут Исхам-бек! — рявкнул тот на ломаном евразе. — Ты тэпэр мой раб.

Кочевник был одет в пыльную кожаную куртку, несмотря на жару, и держал в правой руке охотничью двустволку. Узкие глаза оценивающе сверлили неуклюжую фигуру Лэйя в серебристо-сером до пят балахоне Вопрошающего.

— Скачи дальше, — посоветовал Лэйя.

Исхам-бек угрожающе поднял ружье. Тогда Лэйя ударил его биоволной из вживленного в мозг передатчика. Тюрк вылетел из седла, грохнулся о землю и остался неподвижно лежать. Испуганный конь унесся прочь. Когда Исхам-бек очнулся и открыл глаза, то увидел над собой лицо — спокойное, тронутое едва заметной улыбкой. Тюрк сел и мотнул головой. Лицо сместилось, губы на нем ожили:

— Цел?

— Цел.

— Ну, бывай.

И Вопрошающий двинулся дальше. Исхам-бек нащупал было в траве двустволку, но передумал. Глупо теперь...

Через пару километров Лэйя услышал стук копыт. Рядом возник недавний знакомый и пустил коня шагом.

— Куда идош?

Лэйя вытянул руку в сторону Шпиля.

— Зачэм?

— За информацией.

— Я с тобой. Садыс. Быстрэй добэромся.

Они скакали по степи, и ветер играл с серебристым балахоном. Простор и свобода дышали в лицо, наваливались извечным, голубым и безоблачным небом. Религия кочевников. Лэйя оценил и осознал ее. Но теперь оба они стремились окунуться в иной поток — информационный. Не сговариваясь, будто всегда были знакомы, словно не существовало расового и менталитетного барьеров...

Девять дней и ночей двигались они, встречая рассветы в седле. Менгир уже вздымался высоко над миром, и солнце изламывалось в его гранях.

— Хэй! — кричал Исхам-бек, и летящий в аквамарине беркут отвечал ему клекотом, раскрывая хищный клюв.

На закате девятого дня путники заметили в небе черные точки. Стремительно увеличившись, точки превратились в насекомых. Механическая саранча атаковала степь с оглушительным жужжанием и шелестом прозрачных крыльев. Кровью и пламенем окрашивались железные панцири, кровь и пламя отражались в холодных фасеточных глазах. Полчища, орды саранчи обрушились на землю, поглощая все живое: цикад и кузнечиков, вереск и ковыль, полевые цветы, бабочек... Пространство вокруг стало сплошной шевелящейся массой, панцирно-суставчато-усатой кашей. Лэйя с ужасом наблюдал за этим зрелищем, угрюмо молчал тюрк. И тогда аквамарин раздвинулся — реальность сморщилась, и через образовавшуюся брешь из потусторонней пустоты вывалилось нечто в шевелящемся клубке щупалец, бесшумное и смертоносное. Щель схлопнулась. А длинные сегментные щупальца, распрямляясь и раскручиваясь, потянулись к еде. Существо, зависнув над степью, со щелчками хватало прожорливых агрессоров и закидывало в распахнутую бездонную пасть. Все происходило молниеносно, от скорости движения твари смазывались, и запредельный гость смахивал на гигантскую спиральную галактику, размахивающую рукавами. Полчища саранчи взвились, но каждая секунда наносила урон. Спастись удалось лишь жалким остаткам... Тварь, совершив резкий бросок, приблизилась к людям, обдав нестерпимым аннигиляционным жаром. Гладкие подвижные змеи сплетались и расплетались, в шарообразном, с выступами и линиями стыков теле что-то непрестанно шевелилось, смещались панели, выдвигались и всасывались глазки телекамер. Лоб Лэйи покрылся бисеринками пота. Наконец, удовлетворенная осмотром, тварь унеслась прочь и, раздвинув сумерки, исчезла.

...Они достигли цели.

Шпиль, Менгир, божественное око простиралось до самого горизонта. Эта стена, постепенно закруглявшаяся и сужавшаяся, загораживала свет звезд и луны ночью, и солнца — днем. Ее тень разрезала степь надвое. Поверхность этой титанической иглы — экраны, мониторы, бесконечная сеть мониторов. По слухам здесь был заключен дух Великого Процессора, более того, сам Менгир и был Великим Процессором. Или же вратами в ту вселенную, где обитал Бог...

Лэйя шагнул навстречу Богу.

Кочевник, подобно истукану, замер в зарослях жесткой, по колено, травы. Лэйя вплотную подошел к стене, робко дотронулся до плоскости экрана. И попросил:

— Дай мне информацию, Великий. Крупицу ее. Покажи смысл. Смысл всего этого, — он обвел широким жестом все за своей спиной; Лэйя произносил традиционные слова Вопрошающего.

Экраны вспыхнули.

Побежали цифры, формируя изображение. И тогда Вопрошающий увидел себя, кочевника-тюрка, изумленно застывшего за его спиной и весь этот дикий, странный мир.